Литературная критика. Ее предмет и задачи: Учебно-методическое пособие.
Череповец: ЧГУ, 1997

Рассмотрено на заседании кафедры литературы, протокол № 10 от 10.06.97 г.,
одобрено редакционной комиссией филологического факультета, протокол № 5 от 20.06.97 г.

Рецензенты: Р.Л. Смулаковская — канд. филол. наук, доцент; А.В. Белова — канд. филол. наук, доцент.

Составитель: Н.В. Володина -доктор филол. наук, профессор.

1. Введение.
2. Литературная критика. Ее предмет и задачи.
3. Контрольные вопросы.
4. Задание для самостоятельной работы.
5. Литература.

Это методическое пособие обращено к студентам-филологам, которые приступают к изучению курса "История русской литературной критики". Серьезное освоение этого курса возможно в том случае, когда студенты представляют основные особенности критики, понимают ее назначение, могут соотнести критику с историей и теорией литературы. Выпускники филологического факультета, в частности, специализирующиеся по журналистике, должны обладать навыками практической работы с критической статьей и даже пробовать себя в этом жанре. Все это объясняет принципиальное значение вводной темы по курсу "История русской литературной критики".

В конце пособия даны контрольные вопросы для студентов, задание для самостоятельной работы и список литературы.

Прежде всего необходимо определить сам предмет литературной критики. Как известно, критика является одной из составных частей литературоведения; однако ее роль, по сравнению с теорией и историей литературы, менее ясна. Можно ли рассматривать критику как комментарий к произведению? Что доминирует в ней: научное или художественное начало? К какому периоду литературного процесса обращена критика? Кто является ее адресатом? Эти и другие вопросы неизбежно возникают при обращении к конкретным критическим работам. Чтобы ответить на них, необходимо прежде всего отграничить критику от истории литературы, ибо отличия ее от теории литературы достаточно очевидны.

Традиционное разграничение истории литературы и критики проводится по временному принципу. Считается, что преимущественным предметом критики оказывается текущая литература, современный литературный процесс; а на долю истории литературы приходится прошлое литературы, все то, что обрело статус классики. Такое объяснение можно принять в качестве одного из признаков критики, но не абсолютного критерия. Невозможность ограничить критику только современным литературным процессом доказывает сама история критики. Так, например, знаменитые статьи Д.И. Писарева о Пушкине, несомненно, являются литературной критикой, хотя Писарев родился спустя три с лишним года после смерти поэта, а потому никак не мог быть участником одного с ним литературного процесса. Творчество Пушкина вообще оказалось одним из центральных явлений в критике 1860-х годов. Почти такие же острые критические дискуссии велись в этот период вокруг творчества Державина и Гоголя — тоже художников прошлого, по отношению к литературному процессу 1860-х годов. Аналогичные явления мы наблюдаем и сегодня. Как расценивать, например, работы, посвященные "возвращенной литературе" или литературе русского зарубежья? Многие произведения Платонова, Солженицына, Бродского и т.д. стали известны отечественному читателю сравнительно недавно, хотя какие-то вещи явно относятся к литературному процессу прошлого. Что же представляют собой работы, им посвященные: критику или историю литературы? Подобные примеры можно приводить до бесконечности. Естественно, что литературоведы постепенно пришли к мысли о том, что традиционное разграничение истории литературы и критики по временному принципу недостаточно убедительно. Вот одно из рассуждений такого рода, принадлежащее П. Палиевскому. "Хаджи-Мурат", – считает он, – принадлежит к тем книгам, которые надо бы рецензировать, а не писать о них литературоведческие работы. То есть к ним нужно относиться так, как если бы они только что вышли. Только условная критическая инерция еще не позволяет так поступать, хотя каждое издание этих книг, каждая встреча с ними читателя есть несравненно более сильное вторжение в центральные вопросы жизни, чем – увы – иной раз бывает у догоняющих друг друга современников"[1]. И мы, действительно, видим, как сегодня появляются работы о произведениях русской классики, в которых ярко выражено критическое начало. К такому типу работ принадлежит, например, книга Л. Сараскиной о романе Ф.М. Достоевского "Бесы" (Сараскина Л.И. "Бесы": роман-предупреждение. М., 1990). В одном из обзоров, посвященных работам о творчестве Л.Н. Толстого, мы читаем: "Автор (речь идет о книге П. Громова "О стиле Л. Толстого: "Диалектика души в "Войне и мире" — Н.В.) — историк литературы, это его позиция"[2]. В то же время исследование о творчестве Л.Н. Толстого "Поэтический мир эпоса", принадлежащее В. Камянову, рассматривается как "работа принципиально не историка литературы, а критика, вчитывающегося в строки книги, будто только что вышедшей из-под пера его современника"[3]. Итак, при всей важности временного критерия в разграничении критики и истории литературы его явно недостаточно. В определении специфики критики следует учитывать не только предмет познания, явление, к которому обращена критика, но и форму познания, характер оценки литературных фактов.

В решении этого вопроса существует несколько подходов. Ряд исследователей считают, что критика – это область познания, близкая науке (истории литературы). Они нередко исходят при этом из пушкинского определения: "Критика – это наука открывать красоты и недостатки в произведениях искусства и литературы", – придавая буквальный смысл слову "наука". Другую точку зрения представляют литературоведы, которые считают, что критика – это область познания, близкая художественному творчеству. Характерно в этом смысле само название работы Б.И. Бурсова "Критика как литература". Очевидно, и то, и другое представление о критике заключает в себе момент истины, ибо критике действительно присущи элементы как научного, так и художественного познания литературных явлений.

В критике литература пытается осмыслить себя самое, понять законы своего существования и развития, свою внутреннюю жизнь. Это самопознание осуществляется в критике с позиции ключевых историко-литературных категорий: народности и национальности, историзма и гражданственности, метода и стиля художника. Иначе говоря, в литературной критике как бы заложена методология анализа художественного текста.

В литературной критике присутствует и методика его рассмотрения, ибо критик видит произведение как целое и в то же время учитывает отдельные его элементы: сюжет, композицию, образную систему, язык и т.д. Для критика всегда важна главная мысль, пафос произведения, который он пытается объяснить читателю. "Герой нашего времени" – вот главная мысль лермонтовского романа," – приходит к выводу Белинский, но приходит в результате внимательного рассмотрения всего художественного целого. В этом плане критическая статья является образцом системного подхода к произведению, когда смысл целого становится понятен только при учете всех его составляющих. "Цель этого изложения, – замечает Белинский в той же статье, – не состоит в том, чтобы показать лучшие места: как бы ни было хорошо место сочинения, оно хорошо по отношению к целому, следовательно, изложение содержания должно иметь целью проследить идею целого создания, чтобы показать, как верно она осуществлена поэтом"[4]. Подобные принципы анализа литературных явлений, несомненно, сближают критику с историей литературы, требуют от критика профессионализма, высокой филологической культуры.

В то же время, обращаясь к литературному произведению, критика как бы вбирает в себя жизненные силы искусства. Достаточно процитировать фрагменты статей В. Белинского или Ап. Григорьева, чтобы почувствовать, что мы имеем дело с чем-то очень близким самой литературе. Интересно отметить, что почти все известные русские критики пробовали себя в художественном творчестве, или же были в первую очередь писателями. Назовем самые яркие примеры: Н. Полевой – писатель, историк, критик; Д. Веневитинов – поэт, критик; А. Дружинин – писатель, критик; Ап. Григорьев – поэт, драматург, критик; Н. Чернышевский – писатель, критик и т.д. Ту же закономерность мы видим в отношении критиков XX века. Достаточно назвать, например, имена А. Твардовского или В. Набокова. Даже такие "исключительно" критики, как В. Белинский и Н. Добролюбов, тоже пробовали себя в области художественного творчества. Очевидно, в самом характере мышления художника и критика есть определенная близость: неслучайно это взаимное тяготение. И главное, что сближает критика и художника, – это ярко выраженное авторское начало. Критическая статья – это всегда индивидуальная, личностная оценка прочитанного произведения. Автор статьи, как правило, не скрывает своих пристрастий или антипатий. Поэтому литературоведческий анализ текста всегда сочетается в ней с эмоциональным, живым откликом на произведение. Так, А.В. Дружинин, заканчивая разбор романа И.А. Гончарова "Обломов", пытается объяснить свою трактовку произведения характером личного отношения к герою: "Может быть, догадки наши покажутся иному читателю не совсем основательными, но такова наша точка зрения, и в искренности ее никто не имеет права сомневаться. Не за комические стороны, не за жалостную жизнь, не за проявление общих всем нам слабостей любим мы Илью Ильича Обломова. Он дорог нам как человек своего края и своего времени, как незлобный и нежный ребенок, способный при иных обстоятельствах жизни и ином развитии на дела истинной любви и милосердия"[5].

Дружининская трактовка романа Гончарова совершенно противоположна точке зрения Н.А. Добролюбова на то же произведение. Для Добролюбова Обломов оказывается сатирическим персонажем, олицетворяющим такие пороки русского барства, как безволие, инертность, привычку жить за чужой счет. Таким образом, каждый из критиков предлагает свое прочтение текста, не претендуя на его бесспорность. Субъективное начало, свойственное критике вообще, особенно отчетливо проявляется в тех жанрах, где есть момент личного обращения к читателю-адресату. Прежде всего – это жанр письма, так любимый, например, А. Григорьевым. Так, его статья о драме Островского "Гроза" построена как письма к И.С. Тургеневу. Она не ограничивается оценкой творчества Островского, но включает в себя рассуждения о специфике искусства в целом. Григорьев объясняет это следующим образом: "Накануне представления "Грозы" я долго говорил с вами о многом, что для меня и, судя по симпатии вашей к разговору, для вас самих составляет существенное верование по отношению к искусству и к жизни. Я собирался было писать к вам рад писем, в которых с возможною и нужною – не для вас, конечно, а для других, читателей ясностью, ... изложить положения и логически жизненные последствия того общего взгляда на искусство и отношения искусства к жизни, который я не раз называл идеально-художественным"[6]. И все рассуждения Григорьева на эту тему носят характер доверительной беседы с человеком близкого ему представления об искусстве.

Авторское начало чаще всего выражается в критической статье личным местоимением "я"; иногда – местоимением "мы", прежде всего в тех случаях, когда критик воспринимает себя представителем своего поколения или определенной общественной группы. Эта особенность свойственна, например, статьям Д. И. Писарева, хотя и у него "я" как выражение независимости собственных суждений, безусловно, доминирует.

История русской критики убеждает нас в том, что критическому мышлению талантливого критика почти всегда присуще образное начало. При этом образы, возникающие в работах В.Г. Белинского, Д.И. Писарева, А. А. Григорьева и др., иной раз едва ли не соперничают с образами, созданными художником. Разумеется, образ в критической статье имеет свою специфику: это прежде всего образ определенной идеи, критического суждения и т.д. Вот, например, известная оценка В.Г. Белинским Печорина, содержащая в себе несомненное образное начало: "Душа Печорина не каменистая почва, но засохшая от зноя пламенной жизни земля, пусть взрыхлит ее страдание и оросит благодатный дождь, — и она произрастит из себя пышные, роскошные цветы небесной любви..."[7].

Все эти особенности позволяют говорить о мастерстве критики, анализировать характер выражения авторской мысли. Работы такого плана периодически возникали в истории литературы, хотя внимание к этой стороне критики до сих пор явно ослаблено. Лучшими в этой области, безусловно, являются работы Б.Ф. Егорова, прежде всего, "О мастерстве литературной критики: Жанры. Композиция. Стиль" (Л., 1980), "Борьба эстетических идей в России 1860-х годов" (Л., 1991).

Итак, критика, как уже было сказано, является самопознанием литературы. Но одновременно критика – это и самопознание общества. Критическая статья, как правило, рассматривает не только литературное произведение, творчество писателя, но и ту культурно-историческую, общественную ситуацию, с которой оно связано. Это качество литературной критики называется публицистичностью. В большей мере оно свойственно критикам, которые прежде всего ценят в литературе ее общественный и гражданский пафос, социальное содержание. Поэтому на литературу и искусство критики-публицисты во многом смотрят как на средство познания действительности. Такова, например, революционно-демократическая критика 1860-х годов. Говоря о достоинствах критики Н.А. Добролюбова, один из его будущих оппонентов, В.В. Розанов, писал: "Невозможно было придать литературе более жизненное значение, пробудить к ней более глубокий интерес, так слить ее с душой исторически развивающегося общества, чем как это сделал подобный взгляд на ее сущность и на задачи критики. Именно под его влиянием литература приобрела в нашей жизни такое колоссальное значение. Не знать ее, не любить ее, не интересоваться ею — это значило с того времени стать отщепенцем своего общества и народа... < > Писатель стал главным, централь-ным.лицом в нашем обществе и истории, к мысли которого все прислушиваются"[8]. Естественно, что такое общественно важное значение приобретала в глазах читателя и публицистическая критика. Не случайно Н. Полевой определял ее как "колонновожатого общества", а В. Белинский как "гувернера общества". Значение публицистической критики оказывается особенно велико в такие моменты, когда происходят серьезные перемены в жизни общества, повышается гражданская активность, возрастает статус политической деятельности. Таким был, например, период шестидесятых годов XIX века. По случайному (а, может быть, и нет!) совпадению в цифрах столь же напряженно деятельными, проникнутыми верой во всеобщее обновление и гражданскую свободу оказались шестидесятые годы XX века. И так же, как в прошлом веке, огромную роль в формировании общественного сознания сыграл журнал "Современник", в нынешнем веке ее выполнил журнал "Новый мир", редактируемый А.Т. Твардовским. И даже когда закончился период "оттепели" и стало ясно, что демократическое обновление общества – дело далекого будущего, "Новый мир", в частности, литературная критика этого журнала (В. Лакшин, Ю. Буртин, В. Кардин, И. Дедков и др.), продолжал тревожить общественное сознание и "общественную совесть". Объясняя этот феномен критики, А. Латынина писала: "Бывают эпохи – чаще всего переходные, – когда критика берет на себя дополнительные функции, превращаясь в некий полигон, на котором идет пристрелка идей, формирование направлений общественной мысли"[9].

Разговор "по поводу" произведения, выход за рамки литературного текста свойственен не только публицистической критике. Критик может быть озабочен решением не только общественно-политических, но и нравственных вопросов, воспитанием эстетического вкуса читателя и пр. Такая обращенность критика к читателю находит и структурное отражение в критической статье – ее диалогическом характере. Если в художественном произведении автор внешне может отключаться от видимого разговора с читателем, то критик всегда имеет в виду более или менее конкретную аудиторию. Эта особенность критики иногда определяет саму композицию статьи, ее организацию в форме диалога. При этом важно, чтобы участники диалога, пусть даже они занимают совершенно противоположные позиции, были достойными оппонентами, иначе диалога в полном смысле этого слова быть не может. Через подобную ошибку прошел, например, Белинский в одном из первых своих годовых обзоров. Из "Былого и дум" А.И. Герцена мы узнаем о его шутливом замечании по поводу работы Белинского "Русская литература в 1841 году", построенной как диалог: "Как тебе нравится моя последняя статья?" – спросил он меня, обедая en petit comite у Дюссо. "Очень, – отвечал я. – Все, что ты говоришь, превосходно, но скажи, пожалуйста, как же ты мог биться, два часа говорить с этим человеком, не догадавшись с первого слова, что он дурак?" – "И в самом деле, – помирая со смеху, сказал Белинский. – Ну, брат, зарезал! Ведь совершенный дурак!" Любопытно, что Белинский потом вообще отказался от этого жанра: диалогичность в его статьях стала внутренней, как и у большинства критиков. Однако есть прекрасные критические статьи, построенные именно как диалог. Мы находим такой опыт уже в XVIII веке, у А.П. Сумарокова; в романтической критике первой трети XIX века, у Н.И. Надеждина и П. А. Вяземского и т.д.

Итак, критик всегда обращается в своей статье к читателю, стремится формировать его литературный вкус, оказывать на него определенное нравственное воздействие, влиять на его общественную позицию. Однако, кроме читателя, у критика есть еще один адресат – писатель. Отношения между критиком и писателем носят достаточно сложный характер. Не случайно критика так долго отстаивала свое право на существование. Первые критические отзывы писатели XVIII века воспринимали чуть ли не как оскорбление, независимо от их тона и характера. Но и сами критики понимали, что они должны руководствоваться не только знанием эстетических законов, но и строгими этическими нормами. М.В. Ломоносов в статье, знаменательно названной "Рассуждение об обязанности журналистов при изложении ими сочинений, предназначенных для поддержания свободы философии", писал: "Журналисту позволительно опровергать в новых сочинениях то, что, по его мнению, заслуживает этого, – хотя не в этом заключается его прямая задача, его призванье в собственном смысле; но раз уж он занялся этим, он должен хорошо усвоить учение автора, проанализировать все его доказательства и противопоставить им действительные возражения и основательные рассуждения, прежде чем присвоить себе право осудить его. Простые сомнения или произвольно поставленные вопросы не дают такого права; ибо нет такого невежды, который не мог бы задать больше вопросов, чем может их разрешить самый знающий человек"[10]. К сожалению, эти этические нормы не всегда выдерживались и выдерживаются критиком-журналистом; хотя расхождение между критиком и писателем может объясняться и иначе – общими законами литературы. Литературоведческая наука не раз высказывала мысль о том, что произведение, будучи созданным, как бы отделяется от своего автора, начинает жить самостоятельной жизнью. И в этой самостоятельной жизни допустимы иные истолкования литературного текста, чем тот смысл, который изначально важен для автора. В этой сложной литературоведческой проблеме как раз и помогает разобраться анализ восприятия творчества художника критиком.

В том случае, когда критик, действительно, искренне заинтересован в судьбе художника, когда его профессионализм сочетается с позицией собеседника, а не обличителя или наставника, писатель всегда заинтересован в такой критической оценке. Сошлемся на конкретный пример. В 1835 году В.Г. Белинский, еще начинающий критик, выступил со статьей "О русской повести и повестях г. Гоголя". Чрезвычайно высоко оценивая творчество Гоголя, Белинский в то же время сдержанно отнесся к повести "Портрет". Ему показалось, что элементы мистики ослабили художественные достоинства этого произведения. Замечания Белинского оказались важны для Гоголя, и он переделал повесть. Вторая редакция "Портрета", как показал Н.И. Мордовченко, явно носит на себе следы влияния критики Белинского. Известно, как были важны, например, для Л.Н. Толстого критические отзывы Н.Н. Страхова, а для Ф.М. Достоевского – суждения А.А. Григорьева и т.д. В то же время нам известны и случаи полного несогласия художника с критиком. Так, например, И.С. Тургенев ушел из журнала "Современник", ибо там была напечатана статья Н.А. Добролюбова о романе "Накануне", названная критиком "Когда же придет настоящий день?". Тургенев не принял добролюбовской трактовки, считая ее абсолютно далекой от подлинного смысла его произведения. Все это свидетельствует о важной, но одновременно и крайне сложной позиции критика во взаимоотношениях с писателем.

В литературоведении неоднократно предпринимались попытки класси фикации жанров критики (Л. Гроссманом, М. Поляковым, В. Кулешовым и др.). Наиболее распространенными критическими жанрами, которые отмечают разные исследователи, являются следующие: литературный портрет статья-трактат, проблемная статья, литературный обзор, рецензия, литературное письмо, критический диалог, пародия, памфлет, литературная параллель. Чаще всего в одной критической статье присутствуют признаки разных жанров при доминировании одного ведущего.

Не менее важным при анализе конкретной критической работы является определение метода критики. В решении этого вопроса возможен разный подход, разные точки отсчета. Совершенно справедливой является мысль Б.Ф. Егорова о том, что методы критики испытывают на себе влияние методов художественной литературы, оказываются им близки по принципам оценки, только уже не явлений действительности, а самой литературы. В таком случае можно говорить о критике классицистической, сентименталистской, романтической и реалистической. Другой подход к определению метода критики может быть связан с определением ведущего принципа критического анализа. В качестве рабочих определений можно предложить следующие: публицистическая, филологическая и философская критика. Публицистическая критика в оценке литературных явлений идет от жизни, выясняя, в первую очередь, их общественное звучание. Творчество писателя становится при этом поводом для исследования действительности. Такова декабристская критика, критика Белинского 1840-х годов, революционно-демократическая критика шестидесятников, народническая, марксистская критика. Филологическая критика считает своей задачей прежде всего художественную и историко-литературную интерпретацию произведения, творчества писателя и в системе "литература – действительность" как исходную категорию рассматривает литературу. К этому типу критики тяготеет критика XVIII века, Н. Карамзин, Н. Полевой, В. Белинский романтического и примирительного периодов, эстетическая критика. Философская критика рассматривает каждое литературное явление в свете общефилософских и общеэстетических проблем. Это критика Н. Надеждина, опять-таки В. Белинского, В. Майкова, Ап. Григорьева, Н. Страхова, символистская критика. Конечно, предлагая подобную типологию (как и любую другую), необходимо учитывать относительность границ между этими типами критики.

Определив основные особенности, природу и задачи литературной критики, можно теперь дать ее определение. Приведем одно из наиболее известных: "Критика – вид литературного творчества, оценка и истолкование художественного произведения, а также явлений жизни, в нем отраженных"[11].

1. В чем близость и отличие критики и истории литературы?
2. Назовите основные жанры критических статей.
3. Каковы методы критики?

Напишите критическую статью, посвященную одному из произведений современной литературы, выбрав определенный жанр и обосновав его в примечании к работе.

1. Кулешов В.И. История русской критики XVIII — XIX веков. М., 1991.
2. История русской журналистики XVIII — XIX веков / Под ред. А.В. Западова. М., 1973.
3. Недзвецкий В.А. Русская литературная критика XVIII — XIX веков: Курс лекций. М.,1994.
4. Егоров Б.Ф. О мастерстве литературной критики: Жанры. Композиция. Стиль. Л., 1980.
5. Баранов В.И., Бочаров А.Г., Суровцев Ю.И. Литературно-художественная критика. М.,1982.

[1]Палиевский П.В. Литература и теория. М., 1978. – С. 32.

[2]Масловский В. "Высказать правду о душе человека..." (Заметки об изучении творчества Льва Толстого в последние годы // Литература в школе. 1978. № 4. – С. 72.)

[3]Там же.

[4]Белинский В.Г. Герой нашего времени. Соч. М.Ю. Лермонтова // Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1978. Т. 3. – С. 96.

[5]Дружинин А.В. Литературная критика. М., 1983. С. 312 -313.

[6]Григорьев А.А. После "Грозы" Островского. Письма к Ивану Сергеевичу Тургеневу // Григорьев Ап. Соч.: В 2 т. М, 1990. Т. 2. – С. 213.

[7]Белинский В.Г. Герой нашего времени. Соч. М.Ю. Лермонтова // Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1978. Т. 3. – С. 144.

[8]Розанов В.В. Три момента в развитии русской критики // Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989. – С 179.

[9]Латынина А. Колокольный звон – не молитва // Взгляд: Критика. Полемика. Публикации / Сост. Л.Б. Воронин, A.M. Турков, С.И. Чупринин. М, 1989. Вып.2. – С.206.

[10]Ломоносов М.В. Рассуждения об обязанности журналистов при изложении ими сочинений, предназначенных для поддержания свободы философии // Ломоносов М.В. Избранные произведения. Архангельск, 1980. – С. 153.

[11]Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. – С. 169.