Ратников К.В. Полемика Герцена и Шевырева:
Проблема интерпретации свободы личности

В качестве значительной интеллектуальной силы в жизни русского общества 1840-х годов, как автор, обладавший, "безусловно, самым блестящим литературным дарованием среди западников"[1], А.И. Герцен оказал существенное влияние на процесс поиска путей предстоящего переустройства России.

Краеугольным камнем герценовской общественно-политической программы явилось отстаивание права личности на свободное и гармоничное развитие, рассматриваемое как высшая духовная ценность и непременное условие совершенствования всей общественной жизни. Он обоснованно утверждал, что "нет ничего устойчивого без свободы личности"[2]. Именно отсутствием свободы личности во всех сферах — политической, общественной, частной — обусловливалось, по Герцену, коренное неблагополучие внутреннего устройства отечества, поскольку "одной из наиболее важных причин рабства, в котором обреталась Россия, был недостаток личной независимости; отсюда — полное отсутствие уважения к человеку со стороны правительства и отсутствие оппозиции со стороны отдельных лиц" (III, 488). Поэтому необходимой основой общественного переустройства Герцену представлялась решительная борьба, направленная на защиту человеческой личности от любых попыток подавления ее свободы во имя каких бы то ни было социальных институтов, будь то самодержавная власть или поддерживающая ее православная церковь. В этом приоритете свободы личности Герцен видел принципиальное отличие позиции той общественной группы, которую он представлял, от противостоящих ей славянофильских кругов: "Европейцы, как называли их славянофилы, не хотели менять ошейник немецкого рабства на православно-славянский, они хотели освободиться от всех возможных ошейников" (III, 482).

Герцен активно восставал против стремления славянофильских идеологов подменить идеал независимой личности духом религиозного смирения, коллективной покорности, являющихся, в представлении славянофилов, коренными свойствами русского народа, отделяющими Россию от Запада с его подрывом основ веры и, по выражению занимавшего правый фланг славянофильства С.П. Шевырева, "развратом личной свободы". Таким образом, в противовес славянофильскому лагерю, для Герцена Запад выступал неким символом торжества свободной личности над косными силами, стремящимися поработить ее независимость. В этой связи нападки славянофильских публицистов, в том числе и Шевырева, на западные гуманистические ценности, декларативные пассажи по поводу кризиса западной цивилизации и постулируемый идеал возвращения к духовным основам допетровской старины вступали в непримиримое противоречие с программными общественными установками Герцена: "...славянофилы хотели позаимствовать у прошлого путы, подобные тем, которые сдерживают движение европейца. Они смешивали идею свободной личности с идеей узкого эгоизма; они принимали ее за европейскую, западную идею и, чтобы смешать нас со слепыми поклонниками западного просвещения, постоянно рисовали нам страшную картину европейского разложения, маразма народов, бессилия революций и близящегося мрачного рокового кризиса" (III, 490).

Лишенный возможности выражать свои убеждения в русской подцензурной печати столь же открыто, как в цитированной выше работе эмигрантских лет, Герцен по мере сил старался хотя бы не допускать беспрепятственного распространения неприемлемых для него славянофильских идей, особенно активно оспаривая концепции тех оппонентов, которые пользовались явной поддержкой властей. И здесь одним из его постоянных противников стал Шевырев как видный представитель официальных кругов, профессор Московского университета, ведущий критик проправительственно настроенного журнала "Москвитянин". Непосредственной причиной включения Герцена в полемику с Шевыревым стало влияние, оказываемое на общество "Москвитянином", вступившим в непримиримую борьбу с "Отечественными записками", единственным печатным органом западнических литературных сил в начале 1840-х годов. В глазах Герцена Шевырев, наряду с редактором журнала М. П. Погодиным, отождествлялся с "преимущественно университетской, доктринерской партией славянофилов" (V, 164). Противостоящая западничеству общественно-политическая позиция Шевырева обусловила резко негативное отношение к нему Герцена, засвидетельствованное и на страницах "Былого и дум", и в сатирических фельетонах, частью опубликованных тогда же в "Отечественных записках", частью распространявшихся в рукописях, оказывая определенное воздействие на общественное мнение.

Наиболее ярко противодействие Герцена Шевыреву проявилось в связи со спорами в печати о курсе публичных лекций Т.Н. Грановского, воспринимавшихся Герценом как долгожданное открытое провозглашение гуманистических западнических идеалов. В этом контексте критика Шевыревым историко-философской концепции интеллектуального кумира западнического лагеря была расценена Герценом как донос, вызвавший незамедлительную гневную отповедь на страницах дневника, а Шевырев стал расцениваться в качестве личного врага. В период чтения Шевыревым лекционного курса, конкурировавшего с курсом Грановского, Герцен считал своим долгом противодействовать возможному успеху Шевырева, опубликовав в "Отечественных записках" полемический фельетон "''Москвитянин'' и вселенная".

В середине 1840-х годов среди либеральной интеллигенции в рукописи ходил герценовский памфлет "Ум хорошо, а два лучше", в котором Шевырев подвергся уничтожающей критике как лидер антизападнического лагеря и идеолог противостоящей европейским гуманистическим ценностям концепции чисто русского, особого пути развития. Используя метод полемического противопоставления плохого худшему, Герцен сравнивает охранительную программу издателей "Северной пчелы" с общественными идеалами руководителей "Москвитянина", в наибольшей степени осуждая вождей "университетской партии" в силу их притязаний на ведущую общественную роль: "Булгарин с Гречем не идут в пример: они никого не надули, их ливрейную кокарду никто не принял за отличительный знак мнения. Погодин и Шевырев, издатели "Москвитянина", совсем напротив, были добросовестно раболепны" (V, 165).

Но полемика Герцена с Шевыревым носила двусторонний характер. Шевырев вел неустанную борьбу с Герценом как с одним из наиболее ярких и заметных представителей "натуральной школы" — неприемлемого для него направления в современной литературе. Стремясь внести раскол в ряды своих противников, Шевырев намеренно выделяет среди них Герцена: само признание некоторых его литературных достоинств преследовало цель лишний раз рикошетом задеть других представителей социально-обличительного направления. Видя в Герцене серьезного противника, чьи взгляды требуют решительного опровержения, Шевырев пускает в ход разнообразный арсенал приемов борьбы с ним — от язвительной насмешки до попытки дать свою, принципиально несходную с авторской интерпретацию основных его идей. Главным пунктом полемических выпадов Шевырева стала герценовская концепция "этического индивидуализма"[3], критику которой он построил на упорном отождествлении философских суждений Герцена, высказанных в статье "Капризы и раздумье", с абстрактно-отвлеченными идеями, якобы механически перенесенными на русскую почву извне, из сферы идеалистической немецкой философии, и обреченных поэтому на практическую бесплодность. Но Шевырев пошел в своей критике идеологии западничества значительно дальше, предъявив враждебному лагерю открытый упрек не просто в чуждости народной жизни, но и в прямой противопоставленности своему народу, разрыве с основами духовного бытия нации.

По Шевыреву, язык является не просто материалом художественной литературы, но в первую очередь отражением национальной самобытности, свидетельством самостоятельности духовной жизни народа, поэтому любое искажение языка воспринималось как покушение на культурную, а в конечном счете и политическую независимость России. Вину за это искажение Шевырев возлагал на гипертрофированное развитие личностного начала, приводящее к отколу эгоистической, гордой своей интеллектуальной мощью личности от коренной массы народа. При этом Герцен, как автор романа "Кто виноват?", посвященного как раз проблеме самосознания личности, являлся для Шевырева типичным выразителем этого западнического, якобы чуждого русской жизни, личностного начала. Пытаясь через осмеяние речевых несообразностей виднейшего представителя натуральной школы окончательно дискредитировать в глазах читателя само существо идейной программы западничества, Шевырев составил целый "Словарь солецизмов, варваризмов и всяких измов современной русской литературы", включив в него 217 выражений из герценовских произведений.

Противопоставляя западнической критике существующего уклада жизни ценности религиозного мироотношения, Шевырев призывал к разрешению социальных противоречий в духе христианского смирения и внутреннего самосовершенствования, а не на путях общественной борьбы. Одновременно некоторое положительное значение западничества Шевырев усматривал в том, что оформление этой группы послужило стимулом к объединению всех здоровых сил, противостоящих крайностям западных социальных доктрин. Следствием поляризации общества должен был стать, согласно концепции Шевырева, интенсивный обмен идеями, который мог бы в итоге привести к выработке более глубокого и верного взгляда на пути дальнейшего развития России, свободного от крайностей обеих партий, прозападной и исключительно русской. Однако лидерство в выработке стратегии общественного развития России должно принадлежать именно "русской" партии как выразительнице коренных основ национальной жизни: "Западные явления должны непременно быть передуманы и переработаны нами согласно с собственными нашими началами. Наша задача отделить в них общее от частного, воспринять первое в народный сок и развить органически от своего корня" (86). По сути, Шевырев призывал западнический лагерь к добровольной капитуляции, на что Герцен пойти не мог.

Идейное размежевание привело к окончательному разрыву отношений между участниками полемики. Оказавшийся за границей Герцен выбрал судьбу политэмигранта, а Шевырев остался в числе наиболее активных адептов официального курса. Чаемого Шевыревым синтеза западнических идей и славянофильских доктрин под эгидой проправительственной "догматической партии" не получилось, что лишний раз свидетельствовало о принципиально различных подходах Герцена и Шевырева к решению назревших общественных проблем.

[1]Левицкий С. А. Очерки по истории русской философии. М., 1996. С. 87.

[2]Герцен А. И. О развитии революционных идей в России // Герцен А.И. Собрание сочинений: В 9 т. М., 1955 — 1958. Т. 3. С. 164. Далее все цитаты из произведений Герцена приводятся по этому изданию с указанием в тексте номера тома (римской цифрой) и страницы (арабской).

[3]Термин предложен исследователем русского общественного движения XIX века Р.В. Ивановым-Разумником (См. в его книге: История русской общественной мысли: В 3 т. М., 1997. Т. 2. Глава XII. Герцен. С. 13).