12-й номер журнала «Бельские просторы» за 2003 год порадовал своих читателей довольно самобытным рассказом, заметно выделяющимся на общем фоне уфимской прозы. Речь идет о . Этот небольшой текст хотя бы за счет своей неординарности может навести читателя на глубокие размышления.
Рассказ интересен и с «технической» стороны: витиеватость композиции, множественность сюжетных линий, элегантно сводимых к единой концовке, не лишенные юмора образы («Детский сад «Маркиз», «Средняя школа «Альма-матом»), наконец, инкрустированные в текст элементы литературы абсурда («Ааах… – схватилась за сердце Зинаида Иваровна и умерла от инфаркта»).
Не столь очевидно, что центральная, где сходятся все сюжетные нити, 4-я часть «Реванша», построена на буквальном понимании метафоры. После проигрыша Ньютону шахматной партии то ли японец, то ли кореец, несомненно находящийся в литературном родстве с Воландом (судя по тому, что С<удзуки> Атана – все-таки японец), легко побеждает в матче-реванше, состоявшемся по воле какого-то старика «с длинными седыми волосами и не менее седыми пышными усами». Здесь ироничный автор хитро прищуривается и как бы проверяет своего читателя: узнаем ли мы в описанной ситуации знаменитую английскую эпиграмму, известную у нас по переводу С.Я. Маршака:
Был этот мир глубокой тьмой окутан.
Да будет свет! И вот явился Ньютон.
Но сатана недолго ждал реванша.
Пришел Эйнштейн – и стало все, как раньше.
Любопытно и то, что «окутанность» мира тьмой изображена у С. Когана как «восхитительно черный» экран телевизора. Мысль о том, что современный мир не столько существует, сколько показывается по телевизору, не особенно нова, но более чем актуальна.
Интересен здесь другой эпизод. Перед игрой герои спорят, какие часы им поставить на стол – идущие в абсолютном или относительном времени. Как это подтверждает и источник текста – перевод С.Я. Маршака, – Ньютон и Эйнштейн важны здесь не как таковые, они метонимически замещают «придуманные» ими модели мира, воплощают в себе концепции мироздания, непосредственно базирующиеся на их идеях. Сатана в этом матче, в сущности, не главный игрок – борьба идет между двумя пониманиями пространства-времени и их философскими последствиями. И что бы там ни говорили о стертости авторской позиции, о ее сокрытости за тотальной иронией в современной литературе, я бы взял на себя смелость утверждать, что мы знаем, кому автор здесь отдает предпочтение.
Ньютон – чрезвычайно значимая в культурологическом плане фигура (достаточно напомнить, что только еще в №22 2003 г. «Истоков» был опубликован рассказ «Закон всемирного тяготения», в котором английский ученый вновь становится главным героем). Благодаря его научным трудам человек обрел представление о мире как об абсолютном, характеризующемся неизменностью и, так сказать, пустотой, то есть бесструктурностью. Как пишет выдающийся филолог современности В.Н. Топоров: «Отсюда – семантическая бедность такого пространства, единственным параметром которого оказывается результат операции измерения, и его “неинтересность”». Зато мир Эйнштейна намного «интереснее»: он изменчив, относителен и непредсказуем.
Совершенно очевидно, что авторские симпатии на стороне Эйнштейна, пусть даже на той же стороне сам Сатана. Почему? Станислав Коган иллюстрирует любопытную современную тенденцию, которая выражается в предпочтении «интересного» «неинтересному» вне зависимости от каких бы то ни было рациональных или этико-моральных соображений. Единственным критерием истинности, например, в такой ситуации становится «интересность» этой истины.
«Не то, что истинно, интересно, а то, что интересно – истинно». При такой логике могут оказаться одинаково истинными противоположные по смыслу, но одинаково красиво высказанные суждения.
И это особенно важно для понимания фигуры Василия Петровича Кутузова, обязанного своим появлением в «Реванше» Виктору Суворову (В.Б. Резуну). Речь, собственно, идет о крамольной, с точки зрения официальной науки, концепции Великой отечественной войны, изложенной бывшим разведчиком. Специалисты постоянно находят у него бесконечные ошибки, неточности и «натяжки», неуклонно снижающие достоверность исследования, но книги от этого нисколько не теряют своей популярности. Принцип здесь тот же: Суворов пишет ярко и выразительно, а потому он «правдив». Отсюда и «историческая истина» об «Освободительном походе Красной Армии 6 июля 1941 г.» в рассказе С. Когана. Аналогично и стилистически слабая книга Фурманова о Чапаеве по мнению В. Пелевина оказывается только лишь «попыткой ввести в заблуждение народы Евразии».
«История это не то, что случилось. История – это то, что рассказывают нам историки», – провозгласил современный английский писатель Джулиан Барнс. И все более и более важным оказывается то, кaк рассказывают (ср. исторические телепроекты Радзинского и Парфенова). Ибо скучно бубнящего себе под нос историка вернее всего просто не заметят.
С. Коган пародийно обыгрывает вечную тему фаустианства. Например, он приоткрывает завесу тайны над тем, в каком виде будет существовать душа после ее приобретения дьяволом. Оказывается, душе суждено храниться в люстре, привезенной к месту обитания в грязном кислородном баллоне.
Об этом рассказе можно сказать еще многое. Например, в бесконечном пути Кутузова к месту работы угадывается схема монотонно многоэтапного движения, использованная В. Сорокиным в «Голубом сале» и некоторых рассказах. Но главное мы уже определили: рассказ «Реванш» интересен, а, значит, правдив и художественно весом в современной автору системе ценностей.
